Александр Петров о том, как его вдохновляла Татьяна Друбич

Мультипликационную картину Александра Петрова «Моя любовь» мало кому довелось увидеть. Не так давно её выпустили в формате DVD, а прежде — провели показ на пресс-конференции, специально собранной для этого фильма. И это не попытка привлечь аудиторию — это возможность объяснить зрителям, почему эта картина, снятая по роману Ивана Шмелёва, является номинантом на «Оскар».

— Александр, первая любовь до сих пор привлекает своей идеей множество писателей. Современный и известный прозаик Фредерик Бегбедер во вступлении в новом романе процитировал «Первую Любовь» Тургенева. Но он выбрал произведение, которое до сих пор не потеряло актуальности, поскольку признано классикой. Но что же подвигло вас взять за мыслеоснову позабытый роман?

— Знаете, как это бывает — долго что-то ищешь, оставляешь поиски, а потом неожиданно находишь то, что искал. Так и с «Любовной историей» вышло. Я нашёл её чисто случайно, но сразу понял — вот оно, то самое. А после прочтения я понял, что людей любящих и творящих объединяет чувство беспомощности перед другими. Что до современных писателей, я не думаю, что их гений сравним с гениями Эрнеста Хэмингуэя и того же Ивана Шмелёва. А я предпочитаю литературу высокого уровня.

— Вас не ввело в сомнение то, что «Историю любви» нарекли первым русским эросом?

— Ни капли. Снимая свою картину, я ориентировался не на ребят, а подростков, старшеклассников. Чтобы не промахнуться и не ошибиться с подачей, я даже обратился к статье Владислава Фелициановича Ходасевича о порнографии и эротике, чтобы понять разницу. Это во многом помогло мне справиться с моей задачей. Правда, сначала я хотел сделать картину по-сказочному доброй. А вышло иначе.

— Ваша предыдущая работа, «Старик и море», тоже мультипликационная, делалась вами в Канаде. Почему вы оттуда уехали после съёмок?

— Я уже не единожды пытался привязать себя к другим краям. В юношестве предпринимал попытки поселиться в Москве, но не вышло. После, уже по работе, выбирался и жил — сначала из-за «Арменфильма» в Ереване, потом работал на Свердловской киностудии в Екатеринбурге. А потом три года обитал в Канаде. Обитал потому, что вроде живётся там не плохо, но очень тосковал по родным краям. Ивану Шмелёву тоже после кончины своего сына пришлось попутешествовать — он перебрался в Париж, но так и не смог там пообвыкнуть. Его друг, Борис Зайцев, писатель и переводчик, с ним связи не прекращал, и говорил, что не смотря на свою "миграцию", Шмелёв остался верен своим корням и ничего западного так и не перенял. Так и я — сколько бы ни ездил, где бы ни бывал, а всё в родной Ярославль тянет. А после канадских трёх лет ещё сильнее укрепился, что Ярославль и только он — мой дом.

— И там вы, наверное, как раз и подобрали облики персонажей для «Моей любви»? Персонажи вышли не провинциальными, но и городского в них мало…

— Это забавная случайность, но милую Пашеньку я узнал почти в круге своей семьи. Когда я встретил девушку своего сына Дмитрия, которая теперь уже его жена Юлия Петрова, я сразу сопоставил её образ с героиней. Но, честно, подбирая образы, я не нацеливался на то, чтобы персонажи были исключительно русскими. Это бы стало отступлением от романа Шмелёва. Когда я перечитывал «Историю», то явно видел лицо одной из девушек — той самой богини Антона. И этой богиней была Татьяна Друбич. Мне очень жаль, что даже имея перед глазами её фотопортрет, я так и не смог передать черты её лица, сделать эту героиню Татьяной. Думаю, если бы я обратился к Татьяне Друбич и попросил её позировать, то я бы справился с этим, но увы. Но образ всё равно вышел отличным от других и завораживающим, притягательным.

— Александр, почему для вас так важно писать живой портрет? Только не говорите, что вам трудно самому придумать своих персонажей.

— Натура — это важная составляющая для любого творца. Все художники — великие, малые, известные и неизвестные, писали портреты с натуры. Мои любимые художники — Зинаида Серебрякова, Клод Моне, Константин Коровин, Виктор Борис-Мусатов — все они ей не брезговали, и я им уподобляюсь. И, помимо этого, в своих мультфильмах я стараюсь передать атмосферу их картин — эту лёгкость, воздушность, чтобы при взгляде зритель чувствовал теплоту или прохладу так же, как глядя на их холсты.

— И наверняка вы горите желанием поместить на полку своего второго «Оскара»?

— Я абсолютно к этому равнодушен. Дадут мне его, не дадут… От того, что ещё одна награда поселится в моём доме, я ни на грамм смышлённее не стану, и таланта мне не прибавится.

— Александр, вы это всерьёз?

— Я не мастер шуток, и мне даже немного это обидно. Я не прочь как-нибудь повеселиться, но не умею. Зачастую к себе, к окружающим очень сильно придираюсь, серьёзно отношусь ко всему, принимаю за чистую монету. И для того, чтобы меня удивить, нужно очень сильно постараться.

— И чтобы сильно не ошибиться в своём окружении, вы стараетесь работать в окружении своей семьи?

— Семья — залог надёжности, да. Например, во главе производства фильмов встала моя жена, Наталия Николаевна. Она возложила на себя почти всю организаторскую деятельность студии в Ярославле, недавно нами созданную, за что я ей очень благодарен.