Спасатель

Виля, наблюдая со стороны за этой сценой, искренне недоумевает. И резко, словно лопается мыльный пузырь, меняется его образ: из скучающего и медлительного юноши он превращается в молниеносного и бравого спасателя. Он суетится, спешит, нервничает — то хватает акваланг, то бросает его, но рвётся к тонущей. Нелепость его поведения вполне естественна: прежде он только звался спасателем и никогда не видел, чтобы человек тонул. Виля впервые сталкивается с необходимостью исполнить свой священный долг.

И вот уже картина много позже: оба, продрогшие до костей, сидят на берегу. Ася в Вилиной одежде, Виля, укрывшийся одеялом… Девушка наконец выходит из оцепенения, с которым шла на самоубийство и впадает в истерику, ругает и причитает на своего спасателя. И тогда уже Виля выводит её истерики крепкой пощёчиной. Но тут же ласково прижимает ладонь к её щеке, успокаивая её боль, будто впервые что-то поняв.ь

Режиссёр мастерски тасует героев и ситуации. Персонажи, которые в обыденной жизни скорее всего даже и не имеют неких точек соприкосновения, в экстремальной ситуации оказываются близки до откровения. Показным равнодушным голосом Ася пересказывает своему спасателю историю своей любви. Татьяна Друбич точно попадет в настроение своей героини — спокойным, безразличным голосом она говорит о том, к чему для неё уже закрыт путь, и нельзя вернуться.

В операторской работе видна рука мастера. Когда в отражении на стёклах видно лицо Аси, её чувственный образ становится дымчатым, ускользающим, притягательным и словно неземным.

Виля, слушая её рассказ, сначала абсолютно её не понимает — принимает все её сомнения за выдумку, преувеличение. Но когда доходит до её признаний в чувствах к Андрею Ларикову, о его вероломстве, Виля обретает понимание, перед ним — девушка, познавшая истинную силу любви.

Сцена сменяется. Снова на экране появляются учитель с ученицей, прячущиеся от дождя под ветвями дерева. Лариков читает стихи, и им аккомпанирует чарующая музыка Иосифа Шварца. Мягкая, трепетная мелодия разливается вокруг… Чувствуется, что актёры живут своими ролями и не загнаны в рамки режиссёрского видения своих образов, они раскрепощены и играют от души. Снова сменяется кадр: небо над озером темнеет. Время уходит в ночь, но к двоим на берегу сон не идёт, и Асино покаяние продолжается.

Талант Павла Лебешева и его любовь к построению кадра таким образом, чтобы ни один самый внимательный кинозритель не осмелился придраться к идеальной композиции, обостренное восприятие цвета и в частности света изумляет. Единственной досадной ноткой является оплошность оператора в самом конце, когда в окнах башни заметно отражение участников съёмочной группы. Хотя, возможно, это тонкий намёк на то, что эти люди так же стремятся к Прекрасному, хотят с ним соприкоснуться и глубоко сопереживают героям?...

И девушка, и юноша в кадре ощущают, что познали нечто новое. Ася после своей исповеди снова возвращает себе своё мироощущение, а Виля открывает для себя новый мир — мир возвышенный, высокодуховный. Прощаясь с Асей, он замечает, что жизнь его изменилась коренным образом, и что скорее всего этот судьбоносный момент — последний подобный в жизни.

Концовка фильма хоть и легка и прозрачна для понимания, на самом деле очень тяжела. Для режиссёра было целью передать многогранность чувств, переживаний, ощущений своих героев. Дать им шанс одуматься, оглядеть свою жизнь и, возможно, перенаправить её в другое русло, которое заведёт их не в тупик, но выпустит навстречу истинной жизни, навстречу тому самому Прекрасному, о котором толковал им в школе некогда учитель. Но для этого нужно не сидеть сложа руки, не убеждать себя самого, что мир вокруг прекрасен — для этого нужно иметь силы и храбрость взять эту самую жизнь в свои руки и начать её менять — менять до тех пор, пока мир вокруг не станет таким же, каким человек видит его, закрывая глаза.

Идея этой кинокартины, её успешность в понимании сильно завязана на том, какую задачу ставит режиссёр перед своей командой и как он её им истолковал. И, глядя на титры, становится ясно, что взаимопонимание в команде достигло пика. Картина кажется настоящей, подлинной, живой; герои реальны, как и их переживания. Фильм выстроен словно на едином дыхании, от него веет волшебством — волшебством прикосновения к Прекрасному, которым с нами столь добросердечно делится Сергей Соловьёв. Воистину, «Спасатель» — это пример подлинного искусства. Это само дыхание Прекрасного...