Татьяна Друбич о жизни
Сказания о том, как неуловима и неприступна Татьяна Друбич, сбывались. Когда я звонил ей, меня узнавали и её мать, сочувственно приветствовавшая меня, и её дочь, которая явно испытывала ко мне раздражение. Но спустя четырнадцать дней я всё же её поймал. Начало вышло резковатым.
— А зачем бы мне с вами беседовать?
— Татьяна Люсьеновна, поверьте мне, мне нет до дела до ваших отношений, в любой форме.
— Как и мне.
— Мы бы хотели выпустить следующий номер с вашей фотографией на обложке.
— А я бы не хотела. Но я не прочь с вами побеседовать. Только зачем это издавать?
— У меня найдётся для вас пара интересных вопросов, которые не связаны с личной жизнью, но могут многих заинтересовать.
— Так и быть, уговорили, я буду.
— Только не забудьте, что мы условились.
— Если я дала согласие, то не нарушу его. Я обязательно буду.
Несколькими часами позже Татьяна Люсьеновна позвонила мне домой. У кого из моих знакомых она взяла номер я представления не имею, но она известила меня о своём опоздании.
— Татьяна, вы поразительно правдивы. То есть то, что вы предупреждаете заранее, что задержитесь на пятнадцать минут — это уже заставляет вас сильно уважать.
— Не в этом дело. Я терпеть не могу приходить позже, чем назначено. Мне самой от этого становится неуютно. То есть я всем телом этот дискомфорт чувствую.
— И приврать вы себе, похоже, тоже не позволяете?
— Вы меня удивляете. А вы позволяете? Вам это нравится?
— Да и да.
— Ну, значит, для вас это естественно. А для меня — нет. Для меня любое вранье оскорбительно. Эта игра не для меня. Большинство людей словно не способны произнести «нет». И я какое-то время не могла, но быстро восполнила этот навык.
— Но если быть во всём честным, в том числе с собой, то жизнь будет нестерпимой.
— Она в любом случае нестерпима. От честности это не зависит.
— В испытываете потребность в людях? Вас тянет общаться?
— Безусловно, испытываю. Как без этого? Например, когда долго приходится общаться с людьми, начинаешь понимать, что лучше держаться от них подальше. Это очень важный урок, который без общения не выучить. Знаете, я не привередничаю, когда отказываюсь от интервью. Но я могу вспомнить два раза, когда после бесед я ощущала себя подло кинутой. Один раз это были съёмки для телевизионной программы. Я потом отправилась на дачу, включила телевизор вечером, села одна перед ним. И в скором времени вырубила. И сидела потом до утра, до самого рассвета, думая, как мне с этим теперь мириться, что делать. Меня опозорили. В программе оказались вещи, которые обсуждались якобы при выключенных камерах, мне обещали, что ничего не записывается. А оказалось, всё это — развод. Так что я поняла, что нельзя во время интервью откровенничать, иначе тебя сожрут с потрохами, переварят — и вот он ты. Профессиональный подход.
— Вы всегда были способны быть честной с людьми?
— Нет, не всегда. Ровно до тех пор, пока не поняла — это лучшая линия поведения.
— И не любите тех, кто подчиняется воле большинства?
— Не люблю. И кто такие нонконформисты? Я считаю, что собой ради общественности нельзя жертвовать. Этим человек сам уменьшает собственный размах. Я считаю, что Соловьёв — гений режиссуры, что он личность уникальная и неповторимая. Но общество его предпочитает не признавать до конца как раз за то, что он слишком раскрылся перед ним. Он сам понизил для себя планку. И чувствует, словно он кому-то что-то задолжал, хотя единственное, что может быть должен человек — это деньги.
Но быть истинным нонконформистом чрезвычайно сложно и даже нестерпимо. Такие люди редко попадаются. Много ли найдётся людей, которые честно могут сказать, что не подчиняются условиям, в которые они попадают? Вот, например, воевали люди в Чечне, а народ жил так, словно ничего не происходит. Честно, на фоне всего этого, истинной личностью выглядит Сергей Говорухин. Он был там, отснял материал, потеряв там ногу, и показал нам в лицах, как это выглядит по-настоящему. Каким стадом выглядит этот «фон» с ним…
— Я был очень сильно удивлён, увидев вас в списке актёров, участвующих в съёмках «Москвы» Зельдовича.
— У неё превосходный сценарий. Он позволяет испытать на себе нечто новое. И фильм скоро будет закончен, мы его отсняли.
— Татьяна, вы хотите сказать, что мир этого фильма вам подходит? Вечеринки и тусовки, пустые показные трагедии новорусских?
— Знаете, я считаю что слово «трагедия» не подходит не только к этому фильму, но и к окружающей нас действительности. Мы не герои трагедии. Человечество в данный момент находится в зоне своего благополучия, и не надо делать вид, что всё ужасно. А что до «Москвы» — она очень старательно пытается описать быт, который мне всё-таки близок.
— Чем же он вам так близок?
— Окружающий мир становится правдивее. Какое-то время назад все «понтовались», строили из себя тех, кем не являются. Покупали бессчётное множество пособий по тому, как стать тем, кем ты не будешь никогда, разглагольствовали о заумном, получали бессмысленные корочки… В общем, ни одного честного слова. А сейчас все стали раскрываться — я никто и нигде. Всё правильно и на местах.
