Не отворачивайся от смерти

Актриса Татьяна Друбич, известная зрителям по ролям в фильмах «Москва», «Чёрная роза — эмблема печали…», «Привет, Дуралеи», прекрасна не только в кино, но и в реальности. Беседует с журналистами она так же не часто, как и появляется в кино, и дело не в капризе, а скорее во вкусе. Но с нами Татьяна не отказалась провести беседу, и даже поделилась своей новой работой, которая ей как врачу очень важна.

— Завтра состоится благотворительный концерт в помощь хосписам, где будут выступать известные артисты балета. Мероприятие будет проходить в театре имени Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко, а среди приглашённых есть и личности первой величины. Скажите, Татьяна, как так случилось, что вы оказались в первых рядах не самого широкого движения?

— У меня никогда не было подобной цели, так что всё решила случайность. Мне было предложено место в совете попечителей фонда помощи хосписам «Вера». Его основала Вера Васильевна Миллионщикова — она является главврачом Первого московского хосписа, который она же сама и основала уже полтора десятилетия назад. На место попечителя просто так не берут, конечно, у них там были какие-то списки, правила, о мне о них неизвестно ничего. В любом случае, я им понравилась. По всей планете хосписы держатся в основном на благотворительности, государственный аппарат поддерживает их слабо. В основном пациенты хосписа — люди с последней стадией рака, необратимо больные, по сути уже доживающие свой век. Мне раньше, как и многим, это дело казалось не стоящим никаких усилий: люди ведь всё равно умирают, зачем что-то делать? Но Вера мне открыла глаза, и у меня в голове что-то щёлкнуло. Есть люди, которые проживают там несколько лет. И я сама видела того знаменитого армянского мальчика, который впал в кому после операции по удалению опухоли в головном мозге. Вера Миллионщикова взяла его вместе с родителями в свой хоспис, приютила их. И в один день произошло настоящее чудо: мальчик очнулся и заговорил. А потом, усилиями двух фондов — нашего и Чулпан Хаматовой — мальчика отправили реабилитироваться в Германию. Не так давно его вспоминали на телевидении: показывали новые съёмки, он там уже подрос, здоровый, крепкий стал. В общем-то, пациенты хосписов выздоравливают крайне редко, повезёт, если один на тысячу — но это лучше, чем ничего. Я это отлично понимаю. И решение работать в фонде приняла сознательно.

— Знакомство с Верой Миллионщиковой на вас сказалось?

— В то время я почти не была с ней знакома. Но когда мы наконец с ней встретились, я поняла, что она человек особенный. Именно благодаря её усилиям в хосписе не так сложно находиться. Я была удивлена, когда впервые туда попала. Входила с опасениями, но внутри они моментально развеялись. Все помогают больным, и помогают с душой, с уважением — это восхитительно. Непроизвольно сам стараешься быть на таком же уровне, и то верно. Наш совет попечителей состоит только из тех, кто верен идее хосписов. Илья Цинципер, Ингеборга Дапкунайте, Татьяна Арно — все они уже фонд не покинут. Андрис Лиепа, ещё один член попечительского совета, сравнивает наш фонд с балетом и цирком — ни в одно из тех этих мест не протолкнёшься ни за какие деньги, а риск не отступает ни на шаг.

— До нашей встречи я поинтересовался, что из себя представляет свод правил хосписа, и некоторые пункты меня поразили. К примеру: не надо стоять над больным, лучше присесть, чтобы не внушать человеку, что ты выше его. Эти правила были составлены попечителями?

— Нет, они были составлены уже давно и не нами.

— Чем же, кроме денег, может помочь фонду общепризнанная актриса?

— Например, организовать мероприятие по сбору этих самых денег. Попрошайничать неприятно никому, и отказывают часто — это давит. Да и люди у нас одни и те же: и попрошайки, и дающие. Вот мы и решили вместо того, чтобы тыкаться с просьбами, организовывать какие-то мероприятия для привлечения людей. В Государственном центре современного искусства проходил аукцион. Директор центра, Михаил Миндлин, нам посодействовал: обзвонил художников, искал тех, кому не жаль отдать нам свои работы для аукциона. Почти полсотни человек вышло, и не абы каких. За весь аукцион собрали полторы сотни тысяч евро. А по меркам хосписа — это полугодовой бюджет! Позже издали свою книгу с рассказами многих авторов. Для него свои произведения написали Евгений Гришковец, Дуня Смирнова, Людмила Улицкая, Эдуард Лимонов, Борис Гребенщиков, Владимир Сорокин и ещё много авторов. Книгу назвали «Книга, ради которой объединились те, кого объединить невозможно». Это Борис Акунин её так назвал, а мы подхватили. А сейчас на очереди благотворительный концерт, вы о нём в начале как раз говорили. И это будет балет, на котором выступают артисты, которых невозможно объединить — всё как с книгой. Будут и Диана Вишнева, и Фарух Рузиматов, и Владимир Малахов, Изле Лиепа, Мария Александрова… А вообще, если честно, то люди и сами стремятся помогать, без этих вечеров. Кто приносит вещи, кто посуду, кто немного денег отправит. Государство, конечно, в такую помощь не верит, везде и всюду ищет подвох, наживу — и поди докажи, что нет тут никакой корысти. Но я понимаю тех, кто не способен сейчас рассуждать о чужих бедах. Но, к сожалению, не поняв такую вещь, как смерть, не поймёшь, что делать в жизни. Надо не забывать о том, что жизнь может в любой момент завершиться. Вспомните Александра Абдулова, как он уходил. Невыносимо просто… И ещё, говорят, незаменимых людей нет. И это большая ошибка. Ни Абдулова, ни Олега Янковского никем не заменить. Я с ними обоими работала в «Анне Карениной», я их знаю и в словах своих уверена. Теперь вот и Иван Дыховичный нас покинул… Думаю, мои слова сочтут слишком напыщенными, но когда человек умирает, именно тогда он принимает свой истинный облик. Всё, что он старательно скрывал, всплывает, а наведённое — растворяется. Любое заболевание — это такая же часть нас самих, как и радости, события. Мучения никого не приукрашивают. Поэтому наша задача сделать так, чтобы пациенту стало легче, лучше. В хосписе я многое видела. Среди больных были и детишки, которым дают анальгетики — а боль не проходит. Родители в таком случае теряются, не знают, что предпринять, видя своего страдающего ребёнка. А персонал хосписа с этим справляется. После работы с хосписом я стала и иначе относиться к эвтаназии. Прежде я поддерживала личный выбор каждого, в том числе добровольный уход из жизни — если человек мучается, то никто не может его сдерживать. Но в хосписе я видела разных людей, и молодых, и пожилых, и все говорили о том, что им приятно тут жить, что о них заботятся. И я поняла, что даже в самой плохой ситуации человеку можно помочь, как бы сильно он не страдал.