Интервью с Татьяной Друбич об Анне Карениной

Татьяна Друбич: Знаете, только сейчас, через столько времени, я наверное собралась и осознала в чём же заключались эти затруднения. В общем-то это одна большая проблема, свойственная всем актёрам. Так или иначе актёр попадает в сторонние надежды, чаяния, чужие надежды, клише, стандарты, привычки. Это громадное испытание, когда результат не похож на эти чьи-то ожидания. Тут начинают мерещиться провалы и осечки. Вы наверное также имеете свои представления, какой должна быть Анна Каренина, а какими другие персонажи романа. Мы, в общем-то, сейчас не об этом. Что касается Сергея Соловьёва, то нужно обязательно упомянуть тот факт, что именно работа над «Анной», в том числе и неторопливые обдумывания, существенно повлияли на то, что появился на свет фильм «АссА-2». Все давно хотели продолжения, по маркетинговым, финансовым причинам, но Сергей не соглашался. Но когда оказалось, что «Анна Каренина» никому не нужна, он явно расстроился, может быть даже разобиделся. Или всё же не то слово, он скорее «загорелся» экранизацией, ему хотелось сделать то, что он хотел, а не то что от него ожидали. Дав своим «пожелателям» карт-бланш, он сделал мелодрамное продолжение «Ассы», а вот «Анна» вышла такой, какой он её видел — трагическую, ни капли ни «мыльную», такой какая она является в романе.

Журналист: Параллельно, Татьяна, если вы не против, мы будем задавать вам вопросы наших читателей. Они завалили нас письмами и сообщениями с комментариями об «Анне Карениной» в формате мини-сериала, им интересно буквально всё! Так вот параллельно нашему разговору, в тему, так сказать, один из вопросов: «А не похоже ли это всё на первую «Ассу»? Взаимность из-за денег, потом горячая и трагическая влюблённость в юношу. На первый взгляд тут куда больше общего!». Что вы думаете по этому поводу?

Татьяна Друбич: Вполне вероятно, данная тема бессмертна. Когда Лев Николаевич говорил о своём романе «Война и Мир» он относился к нему как к историческому произведению. Но к «Анне» у него совершенно другое отношение. В попытке сделать всё быстро он также «закопался» и создание «Карениной» у него отняло половину десятилетия, если я не ошибаюсь. И назвал это «актуальным романом», т.е. повествовал он о современных для него событиях. И если призадуматься, то можно ведь назвать это первым сериалом…

Журналист: Вполне, можно сказать и литературным сериалом…

Татьяна Друбич: Да-да, сериал, выпускался-то роман по отдельным частям, главами.

Журналист: И читатель, который в конце каждой части ждёт продолжения? Сейчас это делается режиссёрами в кино, когда сюжет разделяется на части от интриги до интриги, а Толстой вот играл с читателем…

Татьяна Друбич: И это можно назвать инноваторством, для России того времени.

Журналист: Только современным киносериалам явно не хватает той глубины и многослойности повествования. Это ведь именно она позволяет каждому найти что-то его интересующее и «плавать» на нужной глубине.

Татьяна Друбич: Ступеней в романе, разумеется, и чем больше — тем лучше. Простые и «детсадовские» линии в романах также нужны, ужасного в этом ничего нет. Необходимо всё, от первого впечатления, когда Анна покидает своего «Барона Мюнгхаузена», до конечного осознания всей глубины психологических изысканий и прохождения через все уровни боли и благостраданий и прочее, прочее...

Журналист: Вопросов у нас много и много, вот, даже отзывы есть. Некая Василиса посмотрела художественную версию в кинотеатре и считает что это не то кино, которое можно превращать в минисериал, от этого многое теряется. А вы, Татьяна, что думаете по этому поводу?

Татьяна Друбич: А я так не думаю. Да, история стала совершенно иной. Понимаете, это не кино для тех, кто хочет что-то понять-осознать, это кино нужно ощутить изнутри, пережить, почувствовать. Наверное у нашего зрителя восприимчивость понизилась…

Журналист: И тут я с вами согласен.

Татьяна Друбич: В общем-то, все мы, и зрители, и актёры, мы изменились, мы живём по совершенно другим правилам, мы герои экшенов и мыльных опер. Трагедия стала неактуальной, почему-то она не воспринимается как что-то возможное, мы её даже принять не можем такой какая она есть.