Татьяна Друбич о современных нравах
— Вопрос, который вам порядком надоел: как вы умудряетесь сохранять свою молодость из года в год?
— Надоел — не то слово. Может, тогда я могу не отвечать на него? (Смеётся) А если серьёзно, то просто не позволяю себе суетиться, вот и весь секрет.
— Неужели у вас нет других рекомендаций для омоложения, кроме как не суетиться?
— Аркадина из «Чайки» уже всё сказала за меня. Надо делать то, что тебе нравится, что хочется, и тогда будет вам молодость.
— А ведь вы с «Чайкой» доехали до самой Колумбии. Расскажете об особенностях восприятия произведений Чехова среди тропических лесов?
— Там его смотрели люди со всего мира, местных жителей было маловато. Свой контингент. Но это было здоровски. Хотя есть и свои сложности, в конце концов, три километра над морем, кислорода мало. За кулисами специально размещали баллоны с кислородом. Выйдешь на сцену, сыграешь свой фрагмент, потом надышишься — и по новой. Я в Колумбии была уже во второй раз, мы в восьмидесятых там снимали «Избранных».
Прошло два десятка лет, мы заселяемся в тот же отель, что и тогда, и я вижу знакомое женское лицо. И эта женщина не отводит от меня глаз, а потом подходит и интересуется, не дочь ли я Татьяны Друбич! Тут я и узнала её, это Елена, она была переводчицей нашей группы.
— О вашей Анне часто пишут в журналах. А вот о её дочери — ни слова. Вы о ней как-то раз хорошо сказали, что она очень маленькая для того, чтобы играть роли, потому о ней и не пишут.
— Да, и до сих пор она не стала актрисой, хоть и прошло полгода.
— Дарования ещё не обнаружились?
— Да их огромное множество…
— И что за дарования? Малышка уже рисует, поёт? Или уже подражает окружающим, актёрствует?
— Её дар заключается в том, что она спокойно живет и переносит общество этих противных родителей и бабушек с дедушками, которым вечно что-то от неё надо. То с едой лезут, то с одеждой…
— Пока добирался сюда к вам, задумался — а к вам никто не подходил с предложением сыграть роль Маргариты Булгакова?
— К счастью, нет. И я знаю, почему вы об этом подумали — потому что мы условились встреться на Патриарших прудах.
— Да, действительно. Закоротило у меня-что. Но всё же меня поражает то, что никто об этом не думал. Вы меня извините, но в вас действительно есть что-то ведьмовское. Неужели никто, кроме меня, этого не замечал?
— Может, вам тогда податься в режиссуру? Но только не надо из меня Маргариту делать... Сколько на меня планов когда-то строили, и сколько во мне находили, но ведьма... Это сильно. Так-то я сейчас всё равно занята в проекте Ренаты Литвиновой. С ней очень приятно работать. У нас с ней совпадают взгляды на фильмы и съёмки проходят в полной гармонии.
— Говорят, что в её картине «Последняя сказка Риты» три женщины являются тремя ипостасями женского существа: Ольга Кузина представляет собой любовь, Рената — вечные поиски, а вы, Татьяна, противоположность Ольги — ненависть.
— Хм, ну возможно... Но режиссёр, поверьте мне, лучше в этом разбирается. А я стараюсь в их дела не лезть — играю, что скажут и как надо. А они пусть делают то, что им хочется. У них судьба такая. Но думаю, что моя героиня олицетворяет собой потерю.
— Вам не было тяжело с ней работать? На всю страну известно, что она дама эпатажная и манерная сама по себе, и бывает трудно различить, где у неё ирония, где правда, где шутка... Она умело скрывает свои настоящие эмоции, у неё прочный барьер между сознанием и реальностью.
— Ей так комфортно. То, что она из себя представляет на людях — такое же творение, как её картины.
— Какое ваше самое полное впечатление от прожитого?
— Ну, самое полное — не значит честное. Жизнь — штука непростая, одно и тоже событие можно рассмотреть с разных боков... Но время от времени встаю и задумываюсь. Мы столько всего делаем, а оно того стоит? По сути, человек не нужен никому... Кроме своих родителей.
